Ингер Айзик Геннадьевич 1925-2003

Кандидат филологических наук, профессор.
Преподавал зарубежную литературу, историю театра, выразительное чтение.

Айзик Геннадьевич - один из лучших лекторов филфака. Будучи куратором, организовывал поездки в театры Москвы.

С 1973 по 1979 Ингер заведовал кафедрой литературы.

Пять «памятников» и прочее

Айзик Геннадьевич Ингер (1925–2003) был наделён счастливыми талантами: он не просто знал, соединяя энергию любознательности с трудолюбием и цепкой памятью, но умел жить интересами театра, музыки, кинематографа, мировой литературы… И всё же, как я думаю, главный его талант, направлявший все остальные, был талант просветителя. Ещё неясное предчувствие призвания пришло к нему в прифронтовом госпитале, когда читал таким же, как и он, раненым «Василия Тёркина». Он хотел было стать артистом, но стал педагогом.

Четверть века мы работали на одной кафедре: идя параллельными курсами русской и зарубежной литературы, учили студентов Коломенского пединститута, ныне социально-гуманитарного университета. Айзик Геннадьевич занимался этим ремеслом в общей сложности больше полувека, с 1951 года в Чите, с 1964-го в Коломне. Большой опыт внушал ему печальные, меланхолические мысли, он сильно сомневался в обучаемости новых абдеритян. Но вот что удивительно: он неизменно, до самого последнего своего дня вёл занятия с таким одушевлением, что поневоле забывались его всегдашние сетования на невежество студентов, на собственную усталость и нездоровье, на глупость начальства. Казалось, что от всего этого он свободен и в нём осталась лишь спокойная тягловая сила просвещения. На его лекциях никому бы и в голову не пришло, что сам лектор педагогический труд полагает сизифовым. Это, конечно, был театр. Сценическое искусство он (театровед по образованию) изучал всю жизнь и, кажется, путал аудиторию с подмостками. В то же время это был мастерский рассказ, нарочито прозаический и простой, но расцвеченный блёстками иронии, иногда добродушной, чаще печальной, а подчас язвительной.

По прошествии многих лет вокруг Коломны образовалась расширяющаяся сфера влюблённых в Ингера учеников, ставших, в свою очередь, учителями (или всем тем непредсказуемым, чем могут стать выпускники филфака). Он отвечал деятельным, подкупающе-участливым интересом к их судьбам. Такое соединение сарказма с благоволением в чём-то напоминало известного пушкинского героя:

Хоть он людей конечно знал
И вообще их презирал, –
Но (правил нет без исключений)
Иных он очень отличал…

Этим «иным» были далеко не всегда наши местные интеллектуалы, «элита» (увы, учеников в научном плане у него так и не оказалось, во многом из-за его приправленного желчью профессионального максимализма). Ими могли быть вполне заурядные в учебном отношении студенты, как я думаю, привлекавшие его своими человеческими достоинствами, порядочностью и нравственной прочностью.

Сходного рода humana studia составляет стержень научных работ А. Г. Ингера. Начинал он с изучения английской журналистики и театра Просвещения (тема кандидатской), когда выделилось первое лицо и ему было отдано десятилетие научного служения – Оливер Голдсмит. Итогом стало подготовленное коломенским исследователем издание «Гражданин мира» в серии «Литературные памятники» (1974). Следующий этап ознаменовался переходом от благодушного автора «Векфилдского священника» к злоязычному создателю Гулливера. Знаком судьбы всегда представлялся мне тот факт, что русский толкователь Свифта родился с ним в один день.

Второй «литературный памятник» А. Г. Ингера – издание свифтовского «Дневника для Стеллы» (1981). Третий – «Амелия» Генри Филдинга (1996). Учёный, таким образом, шёл в глубь истории английской литературы, от середины XVIII века к его началу (изредка забегая вперёд – к В. Скотту, Ч. Диккенсу, Т. Гарди). Последняя его книга – продление этого вектора вплоть до позднего Возрождения, до краеугольной эпохи Шекспира.
Перевод и комментирование «Анатомии Меланхолии» Бертона – четвертый «памятник» Айзика Геннадьевича, хотя, так случилось, опубликованный не в серии «литпамятников». За исключением М. Алексеева и И. Лихачева, некогда подавших соответствующую заявку в эту серию, никто из русских англистов, насколько мне из-вестно, не дерзал на такое титаническое усилие. Решился в конеч-ном счёте старый человек, жестоко снедаемый неизлечимой болезнью, – и успел пройти третью часть отмеренного пути. В самой этой решимости сказалось парадоксальное начало личности Ингера: отнюдь не мечтательный, скорее скептический ум, он не мог не зреть тщетность надежды на полное исполнение замысла и всё же отдал остаток жизни (семь лет, считая от выхода его перевода «Амелии») на то, чтобы эта странная книга, энциклопедия мелан-холии, хотя бы начала свой путь к русскому читателю.

Весьма характерно, что исследовательский интерес Ингера вызывали литературные произведения не обязательно первого ряда, но в их качестве поступка, находящегося в ряду других – житейских, общественных, литературных – поступков его «героев». Отмечу проявлявшуюся при этом крайнюю взыскательность истолкователя: и Голдсмит, и Филдинг, и в особенности Свифт представали с его подачи в неприкрытой личностной сложности, несводимой к общепринятым в науке шаблонам и мифам. Подобная демифологизация в те времена неизбежно обуздывалась редакторскими ножницами. Когда это стало возможно, Айзик Геннадьевич вернулся и упрямо восстановил «неудобные» места ( в своём сборнике «Из истории английской литературы XVII–XVIII веков», Коломна, 1996).

Пятым «памятником» можно без преувеличения назвать любовно сложенный А. Г. Ингером – как составителем, редактором, и одним из авторов – сборник «Мария Гринберг. Статьи. Воспоминания. Материалы» (М., 1987). В судьбе своего старшего друга, великого музыканта, ему суждено было сыграть роль Босуэлла, весьма ценимого историками английской культуры за то, что он, будучи «ушиблен» Сэмюэлем Джонсоном, терпеливо собрал документальную мозаику «жизни» и образа мыслей наставника. Не всё можно было сказать сразу, но как только стало можно, Айзик Геннадьевич публикует вдогон (журнал «Знамя», 1999, № 5) «очистительное» дополнение, где приоткрылась трагическая подоплёка и цена несуетного, величавого «служенья муз». Слова пианистки, которые зафиксировал Ингер в своём мемуарном очерке, как очевидно, были и его собственным кредо: «Лучшее средство быть благородным на сцене – это быть благородным в жизни».

Я вспоминаю посиделки в его холостяцкой квартире с неизменным прослушиванием – с попутными комментариями хозяина – записей М. И. Гринберг (из собрания дисков, выпущенного благодаря его же усилиям). Однажды и я, преодолев робость дилетанта, позволил себе нехитрое, в общем, наблюдение: «Мне кажется, секрет “безыскусного” исполнения Гринберг в том, что она как бы растворяет себя без остатка в исполняемой музыке, т. е., как говорят, любит не себя в музыке, а музыку в себе». Надо было видеть воодушевление, с каким А. Г. поддержал меня: я высказал ту мысль, то ощущение, к которому он подводил нас, слушателей. И кажется, это была очень дорогая ему самому мысль о творческом поведении человека искусства, да и науки тоже.

Хочу еще раз вернуться к «Анатомии меланхолии». Последнее сказанное слово – наиболее значимое, и, следуя сему предубеждению, я ищу какие-то особенные причины, по которым Ингер взялся за этот неподъёмный и неблагодарный труд. Во многих частностях я нахожу нечто общее между древним автором и современным его переводчиком, комментатором. Одна из них кажется мне жизне- и стилеобразующей – это смирение паче гордости английского мыслителя-анахорета: «…среди мирского блеска и нищеты <..> я ухитряюсь сохранять privus privatus; как жил доныне, так и теперь живу, оставаясь верен себе, предоставленный своему одиночеству…».

Да и главное в этой книге – стремление понять корни онтологического недуга homo sapiens, его неизбывной меланхолии, – очевидно, легло на душу переводчику и комментатору. Даже самое это, в духе эпохи, эклектичное смешение духовных и сугубо материальных субстанций (вроде загадочного «меланхолического вещества») оказалось неожиданно близким человеку XX и XXI веков, мало радости испытывающему от «освободившей» его секуляризации, в том числе от усечения веры в бессмертие души.

Викторович, В.А. Вступительная статья // Айзик Геннадьевич Ингер: библиогр. указ. / М-во образования Моск. обл., ГОУ ВО МО «Государственный социально-гуманитарный университет» ; сост. : Н. И. Катенёва, В. А. Мокрова ; ред. и авт. вступ. ст. В. А. Викторович. – Коломна : Изд-во ГСГУ, 2018. – 51 с. - С. 3-6. ISBN 978-5-98492-375-0